с намеком на ненормативную лексикуКарл говорил на особом языке, на котором, как ему казалось, объясняются американские хипы: — Эй, ёбарь хренов, как дрочится? — Нормально, Карл, а ты как, не даешь заржаветь своей отвертке? — Ага, уже с потолка сперма капает. — Молодец. — Спасибо, сынок. У тебя учусь. Кстати, сынок, у меня хорошие новости. Сказать, какие? — Сыпь, сынок! — Ты небось думаешь, я тут задницей «Дикси» высвистываю, а я перепёр три твоих книжки: стихи «Вши судьбы», рассказы «Сны в выгребной яме» и роман «Пожарная станция». — Готов отдать тебе левое яйцо, брат. — Беру. Высылай авиапочтой. Но у меня еще не все. — Не томи. — В прошлом месяце у нас была книжная ярмарка, я вел переговоры с шестью крупнейшими издателями, и позволь доложить, они хотят тебя со всеми потрохами — С моими потрохами? — Со всей твоей писаниной. Врубаешься? — Помаленьку. — Я пригласил всю шестерку к себе в отель, выставил пиво, вино, сыр и орешки. И объявил, что принимаю заявки на предоплату трех твоих книг. Они заржали и накинулись на выпивку. Короче, эти засранцы у нас в руках. Они знают, что ты в хитах. Я подпустил пару шуточек, они расслабились, я начал торги. Подробности тебя не касаются, ну, в общем, Крумпф расщедрился больше всех. Я подписал с ним контракт потом и с остальными. Эти ублюдки надрались в лёжку, а Крумпф, понятно, больше всех. В общем, тебе подфартило. Ты знаменит, как Эррол Флинн. — Ну ты и фраер, Карл. И сколько же мне обломится? — Сынок, где-то тыщ тридцать пять! На днях перешлю телеграфом. — Ни хрена себе! — А ты думал! Выбился в гении, мать твою растак! — Еще как выбился! На этом разговор кончился.